Четыре года назад моя тетя серьезно заболела. Так как она уже была пожилой, то понятно, что надежд не было, и мы всей семьей ждали неизбежного. Вся ее смерть овеяна какой-то тайной, которую я до сих пор не разгадала. А началось все со странного сна. Во сне я прихожу на кладбище, к своему дедушке, который умер двумя годами ранее. Сон был такой яркий, как в реальности. Я пришла к нему на могилу, а он сидит спиной к остальному кладбищу, и плетет венок из алых роз. Я присела к нему на скамейку рядом, и спросила, для кого он его плетет. Он оглянулся и показал рукой вглубь кладбища. Там вырыта свежая могила, на месте где похоронена его мама, моя прабабушка. Мне стало жутковато, но я все таки спросила, кто там будет похоронен. А он опустил голову и заплакал. Я смотрела на могилу, и вдруг из нее появился свет, я тронула плечо деда и спросила еще раз. Он сказал, что Она скоро придет к нам, и придет она к своим братьям и сестрам. В то время в семье болела только тетя Нина, и сестeр у нее не было. Был брат, но он похоронен очень далеко. Я спросила деда: эта метафора или так и есть. Он сказал, что я просто ничего не знаю. Я посмотрела на разрытую могилу: в ярком свете в нее заходили два ребенка — мальчик и девочка, лет 7-8, не больше. Когда они в нее зашли, я посмотрела на деда, а он сказал, что я скоро буду и могилу рыть, и душу земле предам.
От этого я проснулась. Через 10 минут после того, как я проснулась, позвонил двоюродный брат Юрий, и сказал, что тетя Нина умерла. Он всегда звал ее или тетя Нина или Нина Петровна. Bсю дорогу до деревни, в которой жила тетя, мы с мужем и сестрами живо обсуждали мой сон. Какие сестры-братья? Почему я буду рыть могилу, и уж тем более — ее отпевать, ведь в деревне полно и могильщиков (за бутылку никто не откажется) и бабулек-отпевальщиц. Cкоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Где-то часам к 17 этого дня мы поняли, что по какой-то неведомой нам причине, некому ни могилу вырыть, ни отпеть тетю. И вот тут то реально стало страшно. Вся родня настаивала на том, что ее нужно отпеть, но читать по старо-славянски никто не умел, кроме меня. И куда деваться — страшно или нет — а пришлось. Батюшка батюшкой, а традиции нарушать нельзя. Нашли мне у какой-то из бабуль Псалтырь, она рассказала, что и как читать, а сама ни за какие деньги не согласилась идти. Осталась я в доме одна. Тетя в гробу, свечи, иконы и Псалтырь. Сказать, что страшно — ничего не сказать. И ладно, ну все бывает. Отпою — моей душе польза. Успокоилась.
Дальше — больше. На следующий день начали искать могильщиков — никто не соглашается. С деньгами y нас тогда плохо было, а те цены, которые назначали согласные копать могилу — были для нас непосильными. Делать нечего. Пришлось рыть самим. И тут-то сон и стал понятен. Когда пришли на кладбище в деревне, выяснилось, что ее можно похоронить только в могилу к ее бабушке, матери моего деда. Начали рыть — мой зять, муж сестры и его друг — и наткнулись на два сгнивших гроба, а в них-два детских тела — девочки (сохранились длинные волосы) и мальчика — детям было 7-8 лет. И это были ее брат и сестра. Правда, двоюродные. Все уже забыли про них, они угорели в старой избе еще в конце 30-х годов. В этой могиле их первыми и схоронили. А потом уже к ним — их родную бабушку, но спустя 40 с лишним лет, к этому времени следов от их могилки не осталось.
И предать земле тетю, кроме меня тоже никто не согласился. Так вот и сбылся сон. Ушла она к братьям-сестрам, в прямом смысле слова.
Могилу сами вырыли, отпела лично, и земле сама ее предала.
И ладно бы, это можно было назвать игрой воображения: oт того, что тяжело болела любимая тетя, и предчувствия ее неминуемой кончины, я перенесла свои дневные переживания в царство Морфея. Но нет. Про этих детей никто не знал, не помнил. Я о них никогда ранее не слышала, их фото ни в одном архиве не сохранилось. Про них просто забыли. И почему никто не согласился рыть ей могилу и отпевать ее, я, даже спустя 3 года, понять не могу.
Следующая
