В воскресенье выступил с небольшой лекцией в мастерской новых медиа в Сенеже. Рассказал медийщикам про то, как работает медиамашина терактов.
Некоторые тезисы.
1. Медиа, в тч коммуникативные (соцсети) — работают как своеобразная нервная система общества. У сигналов боли — наивысший приоритет перед любыми другими.
2. В не-медиатизированном обществе точечный террор неэффективен. Об убийстве даже нескольких сотен человек, если бы информация распространялась только сарафанным радио, те, кого это не коснулось непосредственно, узнали бы довольно нескоро. В этом смысле ключевое оружие террориста — всегда не оружие, а камера.
3. Через медиа работает так называемый «мегафон боли», паразитируя на естественной эмпатии: зритель как бы отождествляет себя с жертвой, мысленно подставляя себя на её место — таким образом, непосредственно воздействуя на единицы/десятки/сотни, опосредованно террорист воздействует на миллионы/десятки/сотни миллионов.
4. В медиареальности теракта, в активной фазе (до начала затухания) можно выделить три ключевые стадии:
- первая информация о событии: шок, резкий рост аудиторий новостных медиа, непроверенные слухи, все ищут подробностей, внимание захватывают те, кто дают подробности и факты с места
- реакция и действия официальных лиц: оценки, определения, формулы: борьба за формулировки «что происходит/произошло»: внимание захватывают статусные ньюсмейкеры (в т.ч.и сами акторы, если у них вдруг появляется возможность непосредственно прорваться в эфир — поэтому, к примеру, Басаев и Бараев требовали доступа к телеканалам)
- интерпретации: новость успела стать частью жизни, и теперь ключевой вопрос у зрителя — как это понимать? Что случилось, почему, кто виноват, чего хотели, как к этому относиться, что надо делать и т.д. В этот момент начинается борьба оценочных версий (обратите внимание на время выхода релиза от Госдепа США про «игил» в КСХ — он рассчитан очень точно). Внимание захватывают интерпретаторы, от «экспертов» до «активистов», наперебой требующих карать/спасать/сплотиться/расплатиться, каждый из своей картины реальности.
5. Теракт успешен, если реакция соответствовала сценарию организаторов. При этом сценаристы _всегда_ исходят из того, что адресаты будут гневно трясти кулаками и восклицать «нас не запугать», «они просчитались» и т.п. — для них это плановый фоновый шум. Ключевое в нём — куда (точнее, на кого или на что) в итоге окажется направлена порождённая терактом массовая агрессия. Поэтому успешный теракт — не только захватить/убить/взорвать, но и так проуправлять борьбой за интерпретации, чтобы агрессия была канализирована в нужном тебе направлении.
6. В нынешнем случае, увы, надо констатировать, сценарий, похоже, относительно успешен: агрессия пошла сначала на таджиков, а потом, когда начальники побежали тушить её «пирогами и блинами и сушёными грибами» (стандартными инструментами «многонационального мира и согласия») — уже на само начальство. Если сценаристы сидели в Киеве или западнее, лучшего и желать нельзя.
7. Мы имеем дело с высококлассными специалистами в сфере суггестии — манипуляции чужой волей, вниманием и эмоциями. И я продолжаю считать, что ключевое не в гадящих англосаксах. Тщи хохлы в этом вопросе дадут фору любым романогерманцам, у них «морочить голову» — традиционный национальный вид спорта, что ещё Гоголем расписано в красках; просто мы их столь же традиционно привыкли недооценивать как младшебратьев, а «западные партнёры» так и вовсе держат за недочеловеков, и зря. Пора бы вглядеться уже, это куда опаснее, чем может показаться.
